Всякий раз, когда на меня нападает уныние в пост, я перечитываю свои интервью с ветеранами Великой Отечественной войны, блокадниками, тружениками тыла. Меня обычно по-женски занимают «околокулинарные» истории: что ели на войне в окопах, в землянках, в поле, в промерзших коммуналках. Ведь мало просто выжить, зачастую нужно было и подвиги совершать – «полагать душу за други своя». Что при этом чувствовали? О чем мечтали?
Эти истории жизни по-настоящему вдохновляют и придают сил.
*
Даниле принесли повестку в августе 1942 года. Мать, растерявшись, взяла котелок, побежала в лес набрать сыну в дорогу ягод только-только скопившей сок черники – дома ведь шаром покати. Пароход «Мария Ульянова» к берегу не подошел. Пассажиры высадились в шлюпку, на ней же уехали призывники. Когда мать вернулась, сынок уже отплыл от берега, махал рукой: «Пока, мама». Несчастная побежала с горы, споткнулась, упала. Ягоды рассыпались, она села на землю и бессильно заплакала. Эти слезы в сердце он носил всю оставшуюся жизнь. И нет слаще черники на всем свете белом…
*
– Мы тогда такие глупые были, девчонки, всего стеснялись, – говорит Александра, участница прорыва Ленинградской блокады.
Потом вспоминает случай, как ели коров, убитых пять дней назад. И так не хотелось ждать, пока вода с мясом закипит. И не ждали.
*
Сибирская долгожительница Лукерья в день своего 115-летия со мной говорила так:
– Хорошо себя чувствую, на лекарства не трачусь…
– Чем лечилась? Луком, чем еще! Мелко покрошу и ем, когда с водой, когда с медом, а то и просто один
– Простите, а чем лечитесь, скажем, от гриппа? – спрашиваю я.
– Луком, чем еще! Мелко покрошу и ем, когда с водой, когда с медом, а то и просто один.
– У вас на всех фотографиях красивая фигура, даже после родов. Вы что-то делали специально?
– Тоже мне арихметика! Стакан колодезной воды натощак – и у тебя такая же будет, а то и лучше.
– Не могу не спросить: вы к зубному врачу обратились первый раз в 60 лет – неужели вас до этого зубы не беспокоили?
– Беспокоили. Задний верхний мне в 30 лет хозяин выдрал: ударилась об косяк, зуб раскололся, стал болеть… Этот сбоку внизу, как его там, я его выбила еще в 18, когда в погребе на бочку упала. А остальные были на местах, где им и положено. Я ведь каждый вечер их растительным маслом полоскала, пока оно не загустевало во рту. Все так делали. Спроси хоть у кого.
– Маслом? Каким?
– Какое было под рукой. Подсолнечное, рапсовое…
*
– Знаете, Оля, отсутствие руки по сравнению со смертью близкого человека – пустяк, – говорит бывший пулеметчик Александр. – Мы совсем не умеем жить. Мирное небо, белый хлеб принимаем как данность. Без чувства благодарности Богу, а значит, и счастья.
*
А это совет старушки Конкордии из моего родного Ханты-Мансийского округа:
«Соберешь в мае-июне молоденькие сосновые шишки и ровненькими рядочками в трехлитровой банке сахаром пересыплешь. Сахар помаленьку растает, так ты потомича раза три-четыре в неделю взбалтывай. С месяц вот так храни. А опосля аккуратно процеди сироп в отдельную баночку и по ложке в чай. Настоящее лекарство. От любой немочи вылечит. И запомни: делай каждый год, матушка сосна даст тебе невиданные силы, у нее в шишках такое лекарство сокрыто – не передать. Ни в одной аптеке не купить».
*
Воспоминания старого воина Ефима я бережно перелистываю:
«Я заболел тифом и лежал в Красноярске в госпитале. Помер бы давно, да попался сердобольный санитар – одарил меня серебряной ложкой: стопроцентное серебро, видать, еще с демидовских припасов – и наказал: “Ешь только из нее и жить сто лет будешь, если, конечно, не удушегубит кто специально”. Я до сих пор хлебаю только из нее. Дивная ложка оказалась, все хвори стороной обошли, возраста не вижу».
А я вспомнила статью известного профессора, который, между прочим, привел такой факт: раньше весь медицинский инструмент из серебра делали, и процент заражения крови был почти нулевым…
*
Дневная норма хлеба в блокадном Ленинграде– Ленинград мы покидали одними из последних, – вспоминала Лариса, в прошлом врач санитарной службы. – Машина постоянно проваливалась, а я была счастлива: у меня было 150 граммов хлеба, с опилками, конечно. Но ведь это ХЛЕБ! Значит, выживу. И вот тогда появилась мечта. Как только заработаю денег, куплю буханку хлеба, масла растительного и сахара и буду всё это есть, есть, есть…
*
– Я, – рассказывала бывшая разведчица Инна, – как только захожу в магазин, первым делом смотрю перловку. Во все первые блюда ее добавляю, даже в уху и рассольник. Самая вкусная и самая питательная каша. Ее можно есть, даже если зубов нет, а губы, к примеру, замерзли и рот трудно разжать…
*
– Раздобыл котелок и потихоньку еловые лапы заваривал. Помногу пил. И окреп, снова винтовку в руки взял
– Выписали меня из госпиталя умирать, – признавался старый солдат, манси, по имени Попилла, – а я домой не хочу. Далеко. Да и слово дал своим, что до Берлина дойду. Вернулся в часть и напросился в подсобные работы. Раздобыл котелок и потихоньку еловые лапы заваривал. Смолы, конечно, много. Я ее сверху крышкой из-под консервной банки соскребал и так пил. Помногу пил. С месяц, наверное, лечился. Вернулся мне прежний цвет лица, и я снова винтовку в руки взял. На Рейхстаге фамилия Рохтымов стоит. Вдруг там будете и увидите, я это…
*
– Я в городе выросла, одна у родителей, – признавалась медсестра Маргарита, – и не могла есть похлебку из прошлогодней капусты. В сорок третьем, хоть у кого спросите, такой капусты было много. И тогда я придумала, чтобы с голоду не упасть, перед супом выпивать густо заваренный чай.
*
Воду из-под макарон и риса пили, поскольку она хлебная, значит, сытная. Да еще и соленая
Фронтовой повар Георгий, чтобы избежать желудочных расстройств, заваривал груши-дички. И никогда не выливал рисовый отвар, процеживал его и разливал по кружкам. То же делал и с водой, в которой варились макароны. Пили ее отдельно, поскольку она хлебная, значит, сытная. Да еще и соленая. Чем не суп?
*
– Если каждый день пить чай по-купечески (то есть с сахаром. – О.И.), – говорил старший лейтенант Тимофей, – то теряется ощущение праздника. Наступает праздник – а ты сладкое уже ел. Неправильно это. Не по-нашему. Праздник должен быть праздником во всех смыслах…
Все мои респонденты стойко перенесли невзгоды, мало заботясь о тленном. И выжили. Мне ли унывать? Более того, самое время вспомнить тех, кто обеспечил нам сегодняшнюю сытую жизнь. Хороший урок. Вечная память.
